ПОПУТНЫЕ МЫСЛИ


***

Ломают копья вокруг «шедевра» К. Малевича «Черный квадрат»: искусство это или не искусство? Для начала приведем слова из одного письма П. Пикассо, где он говорит: я, дескать, понимаю, что то, что я делаю, не является искусством, но богачи покупают…

Теперь другой эпизод. Двое армянских эмигрантов создали фирму по продаже икры в Европе под видом русской икры, хотя икру закупали в Азии. Иногда в партиях товара попадалась икра абсолютно белого цвета – некий альбинос, она безвредная, но считалась бракованной, и ее отправляли обратно поставщику. Однако однажды наши ушлые евреи подумали: а что если сделать особенную баночку для этой икры, назвать икру «Бриллиант», цену на нее поднять раз в пять…

Чем закончилось дело? Богатейшие люди Европы записывались в очередь на икру «Бриллиант», а когда она появлялась, устраивали пышные презентации и приглашали самых дорогих гостей…

Феномен «Черного квадрата» легко объясним: аферизм во многих сферах нашего бытия прекрасно себя чувствует, в том числе и в сфере искусства. «Черный квадрат» – удавшийся аферизм, не имеющий никакого отношения к искусству. Символика квадрата и раскаленный ажиотаж публики…– всё сработало на «пятерку».

Ребенок, у которого чувство прекрасного и интересного пока не испорчено миром и является некоторым эталоном чистого восприятия, вряд ли задержится в музее у «Черного квадрата», а если и задержится, то, скорее всего, почувствует какой-то подвох; но он непременно задержится у картин Васнецова, Шишкина, Саврасова, Сурикова, Перова, Поленова, Айвазовского и не будет пугаться в душе от подвоха… Пора, пора писать «Белый параллелепипед»! Или «Желтый треугольник»! Или…


***

В человеке с рождения генетически заложено понятие красоты и гармонии. Для несмышленого малыша человек с длинным и большим носом, с мелкими глазами и другими некрасивостями неприятен, пугающ, хотя понятия, что красиво в облике, что нет, у малыша еще не выработалось. И вероятно, есть какие-то генетические основы совести, добра, кто-то утверждает – даже генетические основы веры. Поэтому литература, живопись, театр как элементы не природные, а производные зрелого человеческого ума будут всегда проигрывать генетическим началам в человеке. Воспитание генетикой сильнее воспитания искусством.


***

Писатель от других отличается тем, что открывает свою душу и помогает другим открыть в себе душу: чувства, сомнения и т.п. Он открывает то, что сокрыто в человеке, что, может быть, никогда бы не смогло в нем пробудиться и оформиться в чувство, эмоцию, желание. В этом великое предназначение писателя, великое предназначение книги.

Но сегодня проявилась небезобидная тенденция: книга утрачивает былое почитание, былую культовость, былую высоту и таинственность, которые она традиционно имела в России. С книгой в России всегда связывалась ученость, эрудиция, культура, духовность. Нынче такого нет. Жаль! Книга – в искусстве только, пожалуй, книга – дает для человека удивительное пространство для мысли, впечатлений, эмоций, духовности. Русским людям нужно здорово отупеть, чтобы забросить книгу. Или наоборот.


***

Непризнанных гениев не бывает! По крайней мере, в русской литературе такие неизвестны. Все гении были признаны. Хотя бы в очень узком кругу.


***

Слышишь, бывало: «Вот новый роман такого-то автора… Я, (он, она) новый роман написали… Мы напечатали новый роман такого-то…» и т.д. и т.п. и внутренне содрогаешься. Как нивелировано понятие романа! Этакий расхожий легкий жанр. За романы выдаются и дневники, и публицистические «кирпичи», исторические инсинуации и т.п. А между тем роман, русский роман – это философия, это система образов, это сложная архитектоника, это пласты языка.

…Однажды, еще в молодые годы, я где-то прочитал, что на Западе (точнее – в Германии) в литературоведении существует некий формальный подход к оценке произведения. Этот подход как аршин, как весы, как тест, благодаря которым можно признать произведение талантливым – или напротив: не состоявшимся.

Этот подход я прежде отрицал, а теперь не отрицаю. Признание определенных критериев в литературе пошло бы только на пользу подлинному искусству, хотя число романов явно бы поубавилось.


***

Почитаешь наших современных писателей и ужаснешься. В некоторых книгах даже у главных героев нет характера, нет живых черт или есть заведомые штампы. В настоящей литературе даже собака и кошка со своим характером. Муму у И.С. Тургенева, белый пудель у А.И. Куприна, Бим у Г.Н. Троепольского, Каштанка у Чехова.

Когда за перо берешься, героя-то своего представь! Чаю с ним попей или водки… А после, может, о нем и писать не захочется.


***

Язык – иногда уникальная палочка-выручалочка для автора. Но для автора талантливого! Язык иногда спасает писателя там, где он привирает, а иногда безбожно сочинительствует (не надо путать с фальшью).

И.А. Бунин – великий знаток русского слова, – к примеру, «вытягивал» некоторые свои явно надуманные рассказы именно за счет богатства русского языка. «Господин из Сан-Франциско» – насквозь сфантазированный рассказ, но как великолепно сделан!


***

Писатель в слове должен быть очень точен. У слова может быть несколько смыслов: первый, второй, третий… Смыслы очевидные, явные или завуалированные, оттеночные. Однако силу русскому слову придает именно точность.

Шестьдесят четвертая доля ноты «си» первой октавы у Чайковского и у Шнитке звучат абсолютно одинаково, но музыка у Чайковского и у Шнитке совсем разного свойства.

Обоняние, осязание, слух, – простейшее восприятие у людей одного характера (прикладывая горячее, мы испытываем жжение). Так же и с осознанием слова. А.П. Платонов создал свой стиль, но не нарушил при этом точности в значении слов.

А теперь А.С. Грин: «Она взяла огромную черную руку и привела ее в состояние относительного трясения. Лицо рабочего разверзло трещину неподвижной улыбки»… Вот что значит владеть словом! Когда писатель освоит безусловную точность слова, норму, тогда и отступление от нормы может быть абсолютно естественным, органичным, придающим неповторимость стиля.

Кажется, в партитуре у Тихона Хренникова в фортепианном концерте написано: «Играть кулаком…» Вот что позволительно мастеру! Нечто подобное и в работе над словом.


***

Русский язык подчас заставляет автора подчиниться русской эстетике. Если автор не подчиняется, слова – холодные, оловянные; утрачивается обаяние. Погрешности в языке при этом часто идут от погрешности замысла, от погрешности образа. Что-то лживое не дает писать верными словами: автор скачет, скачет… а все как стреноженная лошадь.

И литература, и язык имеют свои законы и не жалуют тех, кто им не подчиняется.


***

Появление огромного числа женщин, авторш в литературе свидетельствует о ее упадке, загнивании, о ее прикладном, чисто развлекательном, легковесном характере. Женская литература последнего времени нанесла огромный вред русскому просветительству и эстетике. Человек, который слабо разбирается в литературе, возьмет, к примеру, почитать разрекламированных писательниц: почитает одну, другую, а потом сплюнет и вовсе не будет больше читать никакие книги и портить на чтение время…

Нечто подобное и с постмодернистами. Их выставляют «наперед», а кончается тем, что нормальных читателей в России становится все меньше.


***

Когда вижу в метро или в поезде в руках у мужчины книжку донцовых или устиновых, внутренне вздрагиваю и внимательно вглядываюсь в этого человека. Мне становится его безмерно жаль, хочется дать ему денег на бутылку вина, как-то успокоить, утешить: дескать, в жизни не все уж так плохо и не гоже полноценному мужику скатываться до таких писательниц.


***

В природе существует гармония. День – светло, человек бодрствует; ночь – темно, человек отдыхает. Природа циклична, обновляема, самосохраняема и держит себя в равновесии, если ей не мешает человек.

В искусстве, в литературе человеку читающему тоже необходима гармония. Эту гармонию требует сама природа человека. Вычурная какофония в музыке, нарочитая несоразмерность в живописи, эстетическая разнузданность в литературе никогда не станут доминантами подлинных шедевров в искусстве, хотя способны вызвать скандальный интерес, основанный на простейших эмоциях.

К месту сказать, литературный постмодернизм – это искусство простейших эмоций. Да и весь модернизм страдает этим. Вызвать эмоции – вот цель данного направления. Цель высокого искусства – вызвать глубокое чувство. Правда, у сильных произведений и эмоции способны перерасти в серьезное чувство. Но чаще всего завихрения в искусстве идут от авторских поверхностных ощущений и предназначены для возбуждения остреньких эмоций. Поэтому, как ни странно, постмодернизм – это примитивная, плоскостная ступень искусства, хотя всё подается с претензиями и заумью.

Большое незабываемое чувство – привилегия подлинного искусства. Псевдоискусство обходится простыми, подчас примитивными эмоциями.


***

Столичная литература последних десятилетий тянется к легкости, игрословию, в ней много апломба, лицемерия, позерства. И мало жизни, чувства и боли. Может быть, потому что в Москве всегда жилось лучше, сытнее, чем в провинции, которая давала русской литературе мрачные правдивые картины бытия, написанные пронзительным русским слогом.

…Москва, помимо экономического давления, а порой и удушения провинции, проводит еще и гуманитарная экспансию. Если в пределах Садового кольца понравились модные книжки каких-нибудь мураками и коэльи, то фактически их книги внедряются и русской провинции, где подчас они вызывают отторжение своей очевидной посредственностью и расхристанностью. Однако сегодня у провинции выбора нет. Любите то, что любят столичные «умники».


***

Ох, уж эти телешоу! Мало того, что они не несут никакой пользы зрителю, никакой! – только засоряют мозги, – эти шоу отнимают у телевидения лучшее время и занимаются профанацией свободного «волеизъявления». В шоу приглашают «элиту». В действительности это не элита – это камарилья! Которая мотается из шоу в шоу. Одни и те же «гостевые» лица на разных каналах у разных ведущих: у Сорокиной, у Шустера, у Соловьева, у Молчанова, у «парочки» злословок, у шоумена Швыдкого. Все одна и та же холеная сытая столичная тусовка.

Как бы изменилась картина, если бы такие шоу провести в армейской казарме, в сельских домах культуры, на рыбацком судне, в горняцком поселке, где-нибудь в библиотеке на Брянщине; продолжим: в академгородке в Новосибирске, в труппе Пермского театра оперы и балета, в Вятском политехническом университете…


***

Гениальность М.А. Шолохова – природная, органическая, не воспитанная искусством. Нет абсолютно ничего удивительного, что он в молодом возрасте написал великий роман. Он шел от земли, от естества. Пишу, что вижу. Что вижу и знаю, о том и пишу… Он видел лошадь и описывал пот на ней. Видел красивые глаза женщины и писал о том, как они блестят. Он видел жизнь казачьей станицы и описывал ее.

Недаром В.В. Набоков – изысканный эстет – считал произведение М.А. Шолохова «Тихий Дон» набором банальностей. М.А. Шолохов шел безыскусным ходом, как идет путник по дороге (он ведь не прыгает, не кувыркается), как идет пахарь за плугом, как идет солдат на войну… Именно это и дало такой ошеломляющий результат.


***

В. П. Астафьев своей принародной матерной бранью позорил всех русских писателей и опошлял народную речь. Безусловно, злопыхатели русского народа подумывали: что с этого народа взять, вон у них большой, по их меркам, художник, и тот как раздухарившийся пьяница где-нибудь в пивной…


***

С творчеством Викт. Ерофеева я познакомился случайно. Мой друг и земляк, с которым служил в армии, Юрий Сладков подарил мне книгу «Жизнь с идиотом». Таких книг у него было десяток. Их навязали ему в нагрузку в книжном магазине в Кирове за то, что он купил там какую-то дефицитную энциклопедию. Это было где-то в конце восьмидесятых или в самом начале девяностых.

…Я всегда любил книгу, относился к ней с бережностью и почтительностью, я даже представить не мог, что буду читать такую дрянь – пошлятина, безвкусица, разновидность графоманства. Впервые в жизни я выкинул книгу в мусорный бак, мне поскорее хотелось избавиться от нее, словно она была завшивлена или от нее дурно пахло. И хотя эта книга к искусству не имеет никакого отношения и хотя постмодернизм, по чьему-то меткому замечанию, – это последнее прибежище графоманов, все же мне было очень обидно за книгу как за символ чистоты, художественности, просветительства. Одно дело – просто порнуха, а тут книга была с претензией на литературу.

Вспомнился поэт И. Чуранов и покойный ныне писатель А. Сизов. Он говорил Чуранову: не пиши ты в традиционной манере, ничего у тебя не выйдет, ты для этого не дорос, чего-нибудь абстрактное закрути. И Чуранов закрутил… Боже, какую чушь он гнал в своих стихах! И вскоре его стали печатать в журнале «Знамя», где-то в Нью-Йорке…

А с творчеством Викт. Ерофеева я потом еще однажды встретился (начало 90-х). Купил книгу В. Набокова, открыл и стал читать предисловие. На втором-третьем абзаце споткнулся: да кто ж пишет так плохо, коряво, что за косноязычный комментатор взялся за такого мастера как Набоков!? Перелистнул несколько страниц: о! да это старый знакомец, порнографист, литературный пошляк и матерщинник Викт. Ерофеев! Разведешь руками, да и только.

Продолжая тему.

Однажды Викт. Ерофеев похвастался: его, дескать, переводили во многих странах Европы. Господи! Вот ведь убожество наше российское! Что смогли мы дать миру, Европе в последние годы? Так называемую «русскую» мафию, грязные деньги чиновников-коррупционеров, сомнительную заботу об английском футболе… И даже в культуре – не величие духа, не колорит русской души, а жалких аккомпаниаторов нашей разрухи – сорокиных, ерофеевых; развратных «татушек», да и в кино – «шедевры», скроенные по голливудским законам…


***

Как-то раз в одной из районных библиотек Нижегородской области, куда ездил в качестве главного редактора журнала «Нижний Новгород», библиотекарь спросила меня о творчестве Влад. Сорокина: «Да неужели это литература?» Она смотрела мне в глаза с явным опасением: вдруг я начну скользить, выворачиваться, что-то объяснять: дескать, литература бывает разная, выгораживать непристойность, оправдывать непотребство…

Наконец, я улыбнулся ей и ответил: «Да, конечно же, нет. Это не литература. И никто не сможет обмануть вас, никакой писатель, никакой критик… Очень важно прислушиваться к себе, к своему сердцу, к своей душе, чтобы понять, что есть литература, что есть искусство, а что является профанацией и пошлостью…»

Русская литература – это словно благоухающая аллея, где растут самые разные деревья, причем деревья с непростыми, подчас прекрасными и ядовитыми цветами и плодами. Но в любые времена находятся литературные пакостники, которые тащат на эту аллею всякий мусор, хлам, гадят на нее. Благо дождь время от времени смывает это дерьмо…

У меня никогда не было сомнений, что Влад. Сорокин, который сам рассказывал, что в детстве его уронили на пол головой вниз, очевидный и безусловный графоман. Пытаются говорить о его стиле, о том, что он чем-то владеет… Да бросьте, господа! Душу человеческую не обманешь, если таковая душа в человеке есть! Пошляк, имитатор, литературный шулер – позорнее в русской словесности звания не придумать.


***

Владимир Набоков писал очень красивым слогом, изысканно, филигранно – великолепный огранщик бриллиантов, коими являются русские слова. Но в его «бриллиантах» преобладал ум, дар, а вот души маловато…

И.А. Бунин писал и красиво, и душевно. В.В. Набоков великий ценитель красоты, но эта красота неодушевленная, холодная, головная. Совсем не случайно, что он собирал, любовался и исследовал бабочек; в бабочках красота неживая, «бескровная», не разглядеть их глаз, не понять темперамента, не почувствовать их тепла… Возможно, если бы он был поклонником породистых лошадей или собак, то и писал бы более живо, с душевной болью и теплотой.

И Владимиром Набоковым, и Иваном Буниным каждому молодому писателю надо переболеть, иначе красота их стиля будет мешать и даже вредить соблазнами.


***

«Красота мир спасет!» – сказал Ф.М. Достоевский. Этой фразой повсюду спекулируют. Лепят лозунг на заборе: «Выставка современного искусства под девизом «Красота спасет мир!» Как это все вздорно! В первую очередь, Достоевский имел в виду красоту духовную, а не внешнюю (а той красотой, которой потчуют нынешние художники-«биеннальщики», только рвотный инстинкт тренировать).

Но даже и красота «по Достоевскому» не спасет мир, потому что на земле есть власть… Власть сильнее красоты. Мир спасет еще более усовершенствованное оружие, еще более грозное и изощренное, чем атомное, которое способно отрезвлять всякого правителя, всякую власть.


***

Эпоха перестройки и ельцинизма для России – словно один непрекращающийся жуткий запой. Вроде бы уже всё, – всё разбазарено, все пропито, пора кончать, остановиться, одуматься. Ан нет, кто-то опять нашебенькает по углам на бутылку и сгоняет в магазин, и запой продолжается. А в кураже опять что-то, даже самое заветное продали, потеряли, пропили в следующем заходе в магазин.

Утром – бардак, грязь, и надо бы браться за ум, но какой-нибудь жучок опять сговорит на опохмелку. Опять – стакан, а под шумок дом обчищают и обесчещивают.

…Церковь дала Ельцину орден «Гроба Господня». Может, это поспособствовало, чтобы ушел с поста предатель русского народа?


***

Иная деталь скажет больше, чем целое полотно. В перестройку, в ельцинский период в некоторых областях людей хоронили без гробов, в мешках.

А еще где-то давали гробы напрокат.


***

Литература обличительного характера, как правило, слаба художественно и живет недолго. Мало кто читает сегодня и будет читать завтра «Архипелаг ГУЛАГ» и уж совсем забыт «Красный террор в России». Истории дорог позитивизм, а потомков тешат исключительно победы предков.


***

Есть десятки писателей-патриотов, которые воюют с ветряными мельницами. Они что-то такое «державное», русское пишут, говорят, выступают с трибун, выкрикивают… А на самом деле их не только не слышит супротивная сторона, ее по сути и нет в том виде, в каком она представляется писателям-патриотам.

Эх, братцы! Так и вспомнишь мать моего школьного приятеля Саши Манина; она на высокой бабьей ноте отчитывала его за «двойки»: «Саша, не будь дураком-то! Не будь!»


***

Настоящий художник не может быть злым, жестоким, язвительным (разве что в эпиграммах, не надо путать с темпераментом и волей художника). Нет зла и жестокости в картинах великих мастеров (вспомнить хотя бы Леонардо…), благозвучна, нежна музыка гениальных композиторов. Злость авторская, ехидство, глумливость – скорее всего, скрытое, а подчас и явное свидетельство малодушия и творческой низкорослости, или отсутствия истинного художнического таланта.


***

Любой прославившийся человек, добившийся в творчестве признания и почета, несомненно, останется невежествен и слеп, если будет считать, что только его талант, его труд подняли его над толпой… Нет, он приподнялся именно за счет того, что другие, не менее талантливые, уступили ему дорогу в силу разных причин и обстоятельств; за счет того, что родители, общество пожертвовали ему свои знания, свой опыт, чтобы он, избранный, возвысился над ними, над толпой.

К тому же есть еще понятие коллективного разума, коллективного таланта. Потому всякий гений должен помнить о том, что он щедро авансирован другими. Баловень судьбы.


***

Когда читал «Другие берега» В.В. Набокова, вспомнился «Как бодался теленок с дубом» А.И. Солженицына. В каждой строчке самолюбование, объяснение в любви самому себе и совершенная брезгливость по отношению к тем, кого не понимали, не оценили.

Как грустно! И у того, и другого есть какая-то закомплексованность, неполноценность. И хотя они оба – отверженные (а быть отверженным всегда тяжело и обидно), все-таки некоторым писателям не надо писать мемуары, воспоминания. Уж слишком неприглядна их изнанка, которую они невольно обнажают.


***

Вот гримаса последнего времени – премии. Любой богач – пусть даже вор – может организовать литературную премию с крикливой маркой, под знаменитым именем и т.п. Но людей малокультурных, жулье можно простить. Чего с них возьмешь? Позор писателям, которые при жизни имеют премии своего имени. Стыд-то какой и дискредитация всего русского писательства!

Премия Солженицына… Разжился за счет сытого антикоммунистического и антирусского Запада, придумал свой фонд и прихотливо стал раздавать премию своего имени. Всё это бескультурье и не по-писательски как-то. Словно какой-то зажирелый купчишка! Трудно представить в такой роли Льва Толстого.

Если хочешь помочь собрату, помоги. Но чего ж на каждом углу афишировать!?


***

Критикам часто кажется, что они пишут о произведении – нет, в последнее время они чаще всего показывают свой уровень образованности, а еще чаще необразованности, уровень ангажированности.

А еще есть «липучие» критики, которые постоянно стараются лезть на глаза со своими дурацкими критическими статьями. С ними никто не спорит, потому что спорить с ними – это унижать себя. Да и все равно толку не будет: оспаривать недоумка и невежду – выйдет себе дороже.

А еще это можно сравнить с тем, как пьяный мужик влез в трамвай и стал приставать к пассажирам. В трамвае было спокойно, люди ехали по своим делам, а тут этот пьяный мужик лезет то целоваться к кому-то, то задирается… Взять бы набить ему морду да выгнать из трамвая, но пассажирам руки пачкать не хочется. Вот так и едут, мучаются от его дурацких приставаний, терпят и ждут: может быть, этот идиот выйдет на ближайшей остановке.


***

Многие либеральные писатели знай поливают грязью «сталинский роман» М.А. Шолохова «Поднятую целину». Но помимо политической составляющей, в этом замечательном романе – прекрасные живые образы! Дед Щукарь, Нагульнов… Да одна Лушка чего стоит! Рельефна, глубока, истинная красотка и баба-стерва! Лушка одной ляжкой прижмет десятка два блеклых, плоских героинь у тех же писателей, которые клеймили шолоховский роман.


***

В.М. Шукшин, В.И.Белов, В.Г. Распутин, В.П. Астафьев, Е.И. Носов талантливо копнули во второй половине XX-го века тему народную, крестьянскую. Но отсутствие в этой милой, пронзительной, обаятельной деревенской литературе глубокого философского начала оставляет ее неким сужающимся островком, оазисом, из которого постепенно уходит вода.


***

В декабре 2004 г. в газете «День литературы» (№12, 2004 г.) прочитал «Манифест «Группы семнадцати», где оказалась и моя фамилия. Никаких манифестов я не подписывал, текст данного документа прочитал впервые…

Текст манифеста оказался не только чужд мне по стилистике, но и по мироощущению. Никогда я не стремился в обоймы, в тусовки, никогда не нуждался в подпорках с чьей-то стороны, не состоял ни в одной из партий.

А под такими словами: «Только из наших произведений весь мир может доподлинно узнать о реальной жизни наших людей в нашей стране! Только наши произведения донесут до потомков правду о наших днях, о страстях и надеждах униженных и оскорбленных, о горестях и радостях наших современников», – так вот под такими словами не подписался бы будучи даже во хмелю. Думаю, писатели, которые оказались в списке под манифестом, слегка погорячились.

Впрочем, появление подобного рода заявлений вполне объяснимо. К сожалению, наш творческий союз – Союз писателей России уже не способен быть мобилизующей и отстаивающей интересы писателей силой.

К месту напомнить, что средний возраст участников первого, знаменитого съезда Союза писателей СССР не достигал и 37 лет. А последнего – Союза писателей России? Наверняка зашкаливал за шестьдесят. И дело не только в возрасте: съезд прошел (судя по документам и откликам) в самых худших традициях; знай хлопали одряхлелому начальству.


***

Наша интеллигенция поражает. На телевидении да в и печатных СМИ друг друга называют на «ты», да еще только по имени. Сидят на какой-нибудь тусовке или на шоу творческие личности далеко не первой молодости и обращаются друг к другу: «Помнишь, Коля», «Миша, ты знаешь…». Словом, как в кабаке.

Разумеется, здесь проявилось низкопоклонство перед Западом. Там все «you» и отчеств не имеют. Но у нас свои традиции! Да и дело ли: перед многомиллионной аудиторией профессора или народного артиста называть Славой, Васей, Борей! Меня это не просто раздражает, а стыдно становится за всех этих борь, аркаш, коль, миш… Чему-то их недоучили.


***

Новое время принесло новые системы координат. «Гамбургский счет» в литературе разных направлений, разных вероисповеданий, разных национальных колоритов стал разным. И если в СССР, казалось, что художественность – высшая мера, то во времена, когда мир стала затягивать глобализация, когда «национальная» художественность утратила былое почитание – а вернее, новые поколения просто не понимают этой «художественности», высшая мера в литературе стала расплывчатой, а подчас стихийной и неуправляемой.

«Гамбургский счет», пожалуй, стало понятием более личностным. Недаром Пушкин писал о поэте и толпе.


***

И все же: а судьи кто?

Первое письмо-отклик на свой рассказ я получил в 1985 году.

Потом были отклики на первые повести и первую книгу. А потом наступил провал, так как почти девять лет у меня не выходило ни одной книги (из-за перестроечной катавасии не вышла уже подготовленная книга в издательстве «Современник», не успел с книгой и в «Молодой гвардии»), а тиражи периодики катастрофически усыхали.

Новый наплыв откликов пришел с публикацией романа «Бесова душа», который впервые был напечатан в журнале «Нижний Новгород», (2000 г.) потом в журнале «Наш современник» (2001 г.) и в «Роман-газете» (2002 г.) Два последних издания имели искаженное название («Распятая душа»). Мне пришлось уступить ретивым притязаниям журнала «Наш современник» и изменить название. Я пошел на компромисс по простой причине. Мне было не важно, принимает или не принимает название вдруг лихо и преданно уверовавшая в Бога и боящаяся, как огня, слова «бес» патриотическая литературная «верхушка», – важно было, чтобы роман прочитали тысячи людей в России.

Кстати, о выражении «бесова душа». Оно употреблялось повсюду. На юге оно звучало «бисова душа», на севере – «бесова»… Но наши комсомольцы и коммунисты, вмиг превратившиеся по велению политической конъюнктуры в ортодоксальных верующих, ко всему еще и малограмотны. Даже от писателей я слышал неправильное произношение «бесова» с ударением на «о»… А ведь туда же – название, дескать, антирелигиозное…

Позднее роман «Бесова душа» выходил в издательстве «Пальмира», а за год до этого в издательстве «Бегемот» (Н. Новгород).

Было много откликов от читателей, а также много писем-откликов от писателей, самых разных поколений, было много и критики на этот роман, критики тоже самых разных людей: от «консерватора», ветерана войны профессора И.К. Кузьмичева до «либерального интеллектуала» Л.А. Аннинского.

Но мимолетным откликам коллег и критике критиков я не всегда и вполне доверяю… Писатели и критики часто лукавят (писатели в последнее время друг друга и не читают). Перегибают палку то в одну сторону, то в другую. Потому что они люди – в Литературе – заинтересованные. Читатель – это совсем другое. Он и есть судья. Судья беспристрастный, так как чтение – дело добровольное. Мало того, за него (за книги, журналы) люди еще и деньги платят.

По роману «Бесова душа» в некоторых школах города Нижнего Новгорода проводился урок в старших классах, потом делалась инсценировка в одном из нижегородских самодеятельных театров – вот бы посмотреть! – ведь это тоже «не профессиональные» люди, «не заинтересованные», а просто им понравилось – они делают; они судьи…

Помимо многочисленных откликов на роман «Бесова душа», которые пришли непосредственно мне, множество откликов было и на форумах в Интернете. В Интернете пишут люди, как правило, городские, молодые, чаще всего – московские и питерские студенты. И пишут они не для меня, т.е. могут быть абсолютно искренними.

И что?

Кристина из Москвы (скорее всего студентка) делится с друзьями по сети. Сперва она рассказывает, что написано в аннотации к роману и какой отрывок вынесен на обложку (издательство «Пальмира»), все это ее заинтересовало и далее она пишет:

«…Сумев таки задушить в себе жабу, купила Шишкина за 200 целковых. (И впрямь, цена на книгу даже для Москвы немалая – прим. Е.Ш.) Так вот, раскрываю я, значит, эту книжку в предвкушении божественного наслаждения. В предвкушении особенного счастья… особой радости… НО! Ничего подобного… Даже наоборот… Бросила на 14 странице…»

Что ж автор должен знать о том, что его кидают и на 14-ой странице. С одной стороны, хорошо, что не на 5-ой. С другой стороны, столичную девочку вряд ли и могла заинтересовать жизнь вятского сельского парня Федора Завьялова из сороковых годов… НО! Кристина продолжает:

«Прошел год. Вижу у себя на полке этот романчик и хмыкаю. Но тут, что-то вдруг происходит со мной. Будто само провидение мне помогло! «эк меня занесло-то…» провидение! Беру книгу и начинаю читать заново. Я ожидала, что результат будет таков же, но НЕТ!!!! Меня просто захватила эта книга. Ничего, ничего мне не надо. Только отстаньте. Дайте почитать спокойно…»

Далее Кристина пересказывает некоторые моменты романа. А заканчивает свое интернетское послание словами:

«Если говорить о «слоге» романа… То он, несомненно, есть… и читается на одном дыхании… Единственное, что могу сказать «плохого» про эту книгу: она не для всех. И скорее всего, до нее следует дорасти…»

Любопытных читательских случаев с романом «Бесова душа» было множество. Однажды ко мне приехал Анатолий Л. (брат моего знакомого), с поселения с севера Кировской области (после лагеря его отправили на поселение), попросил книгу и автограф для начальника лагеря... «Здесь же все описано, как там, у нас…» – говорил он мне.

Итак, я снимаю шляпу перед мудростью литературоведов, перед честностью собратьев по перу, но преклоняю голову перед непосредственностью и чуткостью тех, кто «не удержался» и откуда-нибудь из глубинки отправил искреннее послание автору.


***

Кто только не говорил о величии русской литературы! А между тем даже в золотые для русской литературы времена писатель и общество не жили душа в душу. Общество подчас не слышало своих писателей, даже – гениев, и как будто не нуждалось в них. А нынче и подавно – не считается с художественной литературой, не очень зарится на нее, голос художника почти потерялся за голосами политиков, поп-, теле-, шоуменов.

Но историю развития общества не предсказать. Точно так же не возможно угадать гуманитарные запросы общества – даже несмотря на то, что многое завязано теперь на глобализации, у которой американское лицо, а на лице этом написано: «Мы богаты – значит, мы правы. Делайте, как мы!»

Все же не забудем, что мы живем в России, где очень часто общественные волны поднимала именно словесность. А перемены в общественном сознании порой начинаются с очень малых шагов; важно сделать шаг.