Евгений Шишкин

ОБРАЗЕЦ ВЕЛИЧИЯ И ПРОТИВОРЕЧИЙ
несколько слов о Льве Толстом

Влияние Льва Толстого на всю последующую литературу огромно. И для некоторых оказалось настолько тяжело, что кто-то из новых поколений писателей был раздавлен этаким бременем…

Лев Толстой был среди основоположников русского романа. Пройти путем романиста мечтали многие. Тот же А.П. Чехов неоднократно стремился создать крупное произведение, ибо, как иногда казалось в то время (да и теперь писателям по-прежнему так кажется), без крупного произведения – романа – писатель вроде бы неполноценен. А.П. Чехов так и не написал роман, но сил отдал много, чтобы написать его… Вполне возможно, что в погоне за большой формой, за эпопеей, по примеру Л.Н. Толстого, многие литераторы заблудились, «сожгли» себя…

Лев Толстой настолько велик, колоритен, противоречив, силен и слаб, – что его, именно его и характера, и его образа мыслей, и его заблуждений хватает на целую эпопею, на целую «энциклопедию русской жизни…»

В Ясной Поляне с деятелями культуры. 2000 год.

**

Стиль произведений Льва Толстого весьма оригинален. Автор как будто не заботится о красоте стиля, вернее, заботится, но постоянно забывает делать это, так как философия, мысль, идея перехлестывают красоту и художественность. Л.Н. Толстой не кормит читателя словесными десертами, он в своем стиле накатист, именно прозаичен, крепок; слова, обороты, предложения в книгах Толстого будто ломти хлеба, – будто он режет их от огромного каравая. Но, заметим, от каравая не только что испеченного, духмяного, пышущего жаром, а от каравая, который уже полежал в походном солдатском сидоре или в котомке землепашца, вышедшего работать в поле.

**

Своими «неправильностями», своими «шероховатостями» изложения, «нагроможденностью» Лев Толстой давал некоторый бессознательный повод к экспериментаторству над словом другим поколениям сочинителей. (Попутно: «экспериментируя» с душой героев, Л.Н. Толстой тоже давал повод экспериментировать другим). И поэтому вполне возможно: что, несмотря на все выкрики некой части поэтической братии в начале века: «классику за борт…» или «долой с корабля истории…», именно классики – тот же Л.Н. Толстой – открыли им поле для стилевых экспериментов, – особенно в прозе.

Почитайте рассказ Л.Н. Толстого «Поликушка» – есть места, которые потом будто бы повторяются у Андрея Платонова. К счастью, А.П. Платонов очень органичен, чего не скажешь про многих и многих экспериментаторов.

**

Гений всегда тяжело продирается по жизни. Сомнения, тревоги, противоречия и, наконец, мучительные раздумья о главном – о смысле жизни в целом, о судьбе народа, страны, и самого себя, как частицы своего народа и своей страны. Но стоит послушать и почитать некоторых писателей и общественных деятелей – у многих из них нет и доли мучений, им все понятно, им все известно, у них готовы рецепты по созданию счастливой жизни в России. Вот так, уважаемый граф Толстой! Ваши мучительные метания вроде бы и ни к чему, туман…

Сомнение – вот еще одно отличие гения от остальных, – вечное сомнение в мыслях, в поступках, в оценках, решениях. И в душе…

**

Рассуждать – письменно и на публике устно – о личности писателя, о его деяниях, о его противоречиях, о его судьбе, о его семье и т.п. людям от литературы, от истории, от философии, конечно же, позволительно. Однако, ох! как желательно бы при этом представлять свого «подопечного» прочитывающим эти письменные творения либо сидящим в аудитории и прослушивающим высказывания о себе… Думается, в таком случае словоблудия людей пишущих и говорящих значительно бы поубавилось.

Литературоведение – наука отчасти безнравственная, ибо она предполагает исследование и личной жизни писателя. Литературоведы подчас «лезут» в личную переписку писателя, в его интимные, «недоступные для чужих глаз места», в постель его в конце-то концов – в постель покойного человека! Где ж тут нравственность!

Думая о жизни, о большой жизни Л.Н. Толстого – хотелось бы поставить перед литературоведением некоторые ограничители. Господа, до истины вы все равно не докопаетесь, но неприглядные стороны, стыдливые стороны жизни великого человека можете нечаянно обнажить. К примеру, И.А. Гончаров умолял в духовном завещании, чтобы после смерти не трогали и не печатали его личную переписку. Но только он умер, как все его письма тут же были опубликованы.

**

Рассуждать о нравственности безнравственному человеку… А не будет ли ханжество и лицемерие передаваться на уровне подсознательном? Вопрос, касающийся всей творческой братии.

Врач все-таки должен быть здоров. Был ли абсолютно здоров писатель Л.Н. Толстой? – вот страшный, но правомерный вопрос.

**

Ох! Как русским сочинителям хотелось «испытать» хорошую девушку плохим мужиком! «Гроза» А.Н. Островского, «Обрыв» И.А. Гончарова и т.п. Но все же своих заветных героинь русские писатели оберегали. Вот она жажда высокого идеала! У Пушкина – Татьяна, у Тургенева – Лиза, у Толстого – Наташа.

**

Об отношении Льва Толстого к Богу, к Церкви сказано многое – в первую очередь, им самим. Думается, главное противоречие Л.Н. Толстого в этой области связано с его желанием «естественности» в восприятии Всевышнего. Эту естественность можно еще и назвать природной обоснованностью, а можно посчитать языческим наследием, когда внешняя сила и становилась – единственно боготворимой, а не созданный религиозный образ.

Несмотря на всю просвещенность Л.Н. Толстого, к Богу, к Церкви он относился как-то непросвещенно. Он не хотел принять и самого просветительства Церкви. Здесь в натуре писателя проявилась и еще одна черта его натуры – «поперечность», бунтарство, требование к самому себе создать что-то новое, иное, неординарное, что-то открыть, – некое мессианство Л.Н. Толстого.

**

Лев Толстой и многие его современники пытались создать семейную идиллию в своих романах: Левин и Кити, Наташа и Пьер… Когда дело доходило до идиллии, то читатель все меньше в нее верил. Вероятно оттого, что идеала нет в жизни, идеала не может быть и в литературе, или в литературе он кажется слишком искусственным. Понимая это и сопротивляясь этому, наши русские гении, в первую очередь, Л.Н. Толстой оставляли в финале своих «семейных» романов некоторое сомнение и тоску…

Жизнь «ломала», в том числе и Л.Н. Толстого, хотя он был и могучим человеком, смазывала идеалы, в чем-то глубоко разочаровывала. Литература оказывалась слаба против жизни. И разврат, и добро можно внедрять с помощью писательского слова, но не литература определяет общественное сознание. И хотя словесность могла влиять на умы и душу читателя, все же столкновение с жизнью оказывалось много сильнее, чем с литературными образами.

Натура способна раздавить любые философии. Значение влияния литературы на общество всегда было в России завышенным. Хотя натура, жизнь несопоставимо богаче, больнее, ярче и непредсказуемее, чем любое творение любого гения. Это в зрелом возрасте, кажется, отчетливо понимал Л.Н. Толстой. Поэтому иногда и бросал писать.

ДАР БОЖИЙ И БЕЗБОЖИЕ
заметки о творчестве А.П. Чехова

В зрелом писательском возрасте А.П. Чехову становится уже мало простого показа человека. «Попрыгунья», «Душечка», «Ванька» – замечательных образов в этих рассказах как будто бы мало. Он ищет что-то большее, быть может, даже вышнее. Он стремится перешагнуть через простой, пусть даже оригинальный образ.

Нечто подобное происходит и со стилем. Не важны красоты стиля, да и место действия и необходимый антураж произведению пишутся быстро, несколькими предложениями, потому что нужно поймать что-то такое, что выше стиля, какую-то новую субстанцию…

Вот и в пьесах ружья уже не стреляют, а трагедия чувствуется в других более миролюбивых деталях. А.П. Чехов ищет невидимый нерв жизни, бытия, сущности всего земного. Дескать, люди едят, пьют, говорят пустяки, а в это время и рушится их жизнь…

Попытка поймать что-то сущностное двигала А.П. Чеховым еще и потому, что ему не хватало Бога. Безверие надо было чем-то заполнять… Ведь жизнь – это трагедия. А религия призвана сглаживать эту трагедию. Сглаживать трагедию А.П. Чехову пришлось созданием собственной религии, которую он так и не создал.

Как художник А.П. Чехов уже не мог находиться на ступени верного словоупотребления и правильного раскрытия характеров, он не мог обойтись показательностью в литературе, где рассказывается о чем-то или о ком-то, – он хотел уйти от этого, но безбожие часто загоняло его в тупик. (Повторимся, целостной же, искупительной философии он так и не построил.)

Когда в душе есть Бог, тогда решен вопрос мироздания, тогда есть бесконечный свет будущего, тогда у писателя есть ориентир, куда вести героя. Когда Бога нет, тогда происходит поиск какой-то новой субстанции, нового состояния, экзистенции. Это у А.П. Чехова чаще ведет либо к сумасшествию («Черный монах»), либо к неоправданной ломке характера, волюнтаризму по отношению к герою («Дуэль»).

А еще один вариант – впереди ничего не будет. Тут сказывается глубокий пессимизм А.П. Чехова. «Дама с собачкой» – ничего впереди не будет, все тлен, обман. Счастье призрачно и невозможно. «Три года» – Юлия и Лаптев: любовь сгорела, возродится ли она? – «Поживем – увидим», однако ясно, что у Лаптева любовь к Юлии уже не возродится. «Три сестры» – желание уехать. Но и там ничего не будет. В «Вишневом саде» – опять же желание куда-то идти, стремиться, добиться (Петя Трофимов). Но это всего лишь мода, – А.П. Чехов не верит своему молодому герою, а верит старику Фирсу…

А.П. Чехов все время топчется на земле, он слишком материалистичен. Возможно, оттого что был врачом.

**

А.П. Чехов не любил мужика. Как будто в детстве, в юности кто-то крепко из этих мужиков его обидел, и с тех пор он пытался отомстить мужику за его непросвещенность, грубость, темность. Нечто подобное прочитывалось у него и по отношению к женщинам. Почитания и любви к женщинам у него, похоже, не было. Было что-то опасливое, недоверчивое по отношению к женщинам. Вероятно, тоже результат перенесенной трагедии, которую впоследствии перенес в творчество.

А.С. Пушкин лучезарен, А.И. Гончаров светел, Н.С. Лесков обаятельно открыт, И.С. Тургенев сентиментален, А.П. Чехов грустен, хотя и писал юмористические рассказы.

Вклад А.П. Чехова в русскую литературу, в русскую культуру огромен. Именно А.П. Чехов, как никто из классиков, заставляет читателя полюбить русскую литературу, а молодому литератору дает прекрасный урок мастерства. Где-то на уровне подсознания он заставляет даже неискушенного зрителя полюбить театр, завораживает атмосферой кулис, загадочностью действа, дает великолепные возможности для актеров и режиссеров.

А.П. Чехов интеллигентен и образован по сути, несмотря даже на некоторые поступки. Без особенных творческих взрывов, без разудалой русской широты, без придуринки – он являет пример творческой преданности делу.

…В свое время я защитил (на «отлично») на филологическом факультете Горьковского государственного университета им. Н.И. Лобачевского диплом по творчеству А.П. Чехова.

Глубоко благодарен А.П. Чехову. Он учит писать, он учит думать, он учит сопротивляться…