ГОСТЬ ГОРОДА

Писатель Евгений Шишкин: Поставить спектакль «Бесова душа» в Костроме было смелым решением

Евгения ШИШКИНА называют одним из самых ярких и самобытных писателей современной России. Его романы «Правда и блаженство», «Бесова душа», «Закон сохранения любви» можно найти на полках книжных магазинов, они переведены на разные языки, включая китайский и финский. Недавно Евгений Васильевич приезжал в наш город, чтобы встретиться с артистами Костромского камерного драматического театра под управлением Бориса Голодницкого, где готовятся поставить спектакль по его роману «Бесова душа».

РОМАН О ЛЮБВИ И О ВОЙНЕ

«За крутой нрав его прозвали «Бесова душа». Он получил срок за бытовое убийство и должен искупить свою вину кровью. Из лагеря он отправляется в штрафбат — чтобы принять боевое крещение на Курской дуге…»

— Евгений Васильевич, по вашему роману «Бесова душа» раньше ставили спектакли?

— Нет, в Костроме будет первая постановка. До этого ставились только мои пьесы. Со стороны Камерного театра это было очень смелое решение, потому что сцена требует несколько иного подхода, чем литературное произведение. Я написал инсценировку и пока очень переживаю, как «Бесова душа» будет смотреться на сцене. Очень хочу, чтобы актеры прочувствовали атмосферу того времени и смогли погрузить в нее зрителей.

—Ваш роман начинается с того, что главный герой Федор Завьялов убивает в порыве ревности человека. Он все_таки больше о любви или о войне?

— Главная тема — любовь и взаимоотношения двух молодых людей, Федора и Ольги, которым дорогу жизни ломает сначала безудержная максималистская любовь, а потом война не дает им никакого шанса остаться вместе. Я очень долго болел этим романом, долго писал его, много общался с ветеранами Великой Отечественной войны, хотел быть точным во всех деталях. Иногда в спектаклях, связанных с войной, или впадают в пафос, или уходят в «чернуху». А самое главное — надо показать человечность, как герой поднимается над всеми со бытиями, душу его раскрыть.

— Почему вы отказались от хэппи энда для своих героев?

— Хэппи энд ждали многие читатели, потом в письмах мне об этом писали. Федор Завьялов хотел жить хорошо и честно, но вернуться к прежней жизни не мог. Потому такая неожиданная развязка в романе. И другой она для моих героев быть не могла. Сейчас время такое, в мире и пушки гремят, и люди погибают, поэтому роман «Бесова душа» остается современным.

— Почему в некоторых переизданиях у него двойное название?

— В одном издательстве он вышел в серии, посвященной штрафбату. И меня попросили изменить название. Я поначалу не соглашался, но потом решил, что важнее все же донести роман до читателя. В итоге на обложке кроме основного названия «Бесова душа» значится еще другое — «Добровольцем в штрафбат».

И КЛАССИКА МОЖЕТ УСТАРЕТЬ

— В последнее время часто стали снимать военно-исторические фильмы. Вам не предлагали «Бесову душу» экранизировать?

— Мой роман хотел экранизировать один режиссер, даже началась работа над сценарием, но пока нет продюсера. Съемки фильма — это всегда огромные средства.

— Как вы относитесь к тому, что эти «огромные средства» тратят на съемки римейков — новых версий старых фильмов? Таких, как «А зори здесь тихие…», например.

— Мне кажется, первая версия этого фильма намного интересней и глубже. А вообще, когда я вижу новую «Кавказскую пленницу», «Джентльменов удачи», сильно возмущаюсь. Это же бред полный. Стыдно за актеров, которые там снимаются. В старых фильмах, вроде «Молодой гвардии», например, есть порыв, эмоциональная настроенность, у римейка этого не будет никогда. Хотя я принадлежу к тем людям, которые считают, что классика устаревает.

— Разве классика может устареть?

— Парадоксально, но тем не менее. Классика стареет, театр требует нового репертуара, кино — новых идей, подходов, сценариев. Конечно, в отношении киношных и театральных режиссеров не хотелось бы, чтобы это превращалось в непонятный никому супермодерн.

— Не любите современных «постмодернистов»?

— Помню, в общежитии литературного института имени Горького была огромная надпись краской: «Постмодерн — это последнее прибежище графоманов». Есть, конечно, какие-то удачные модерновые вещи, но чаще всего это псевдоискусство. Однажды женщина библиотекарь показала мне книгу Владимира Сорокина «Голубое сало» и спрашивает: «Евгений Васильевич, это литература или нет?» И смотрит на меня хитро. Я говорю: «Нет, не литература. Это не является фактом искусства, как бы вас ни обманывали критики». Искусство предназначено человека облагородить, поднять ему настроение, уровень образования, просветить. А тот же Сорокин говорит: «Я книги пишу для того, чтобы вызвать у читателя рвотный рефлекс». И тем не менее такая литература всегда будет пропагандироваться. Шулерство в искусстве тоже, увы, имеет своего зрителя.

— Как тогда отличить от него настоящее искусство?

— Слушать свое сердце, оно не обманет.

ДЕТЕКТИВЫ СТАЛИ ПОХОЖИ НА КРОССВОРД

— Вы в одном интервью сказали, что женская проза последних лет нанесла огромный ущерб читающей России и литературе. Почему?

— Дело в том, что сейчас женщины ринулись в литературу, и мы, мужчины, в общем-то, не против этого. У них есть свой читатель. Но женская литература постепенно заполонила все. В итоге читатель-мужчина приходит в книжный магазин, с одной стороны, там лежат книги Донцовой, Марининой, Устиновой, с другой — женские любовные романы. Он больше туда никогда не придет, потому что ему там брать нечего. Издателям важен бизнес, и в этом плане они женщин просто используют. Хотя те же детективы в последнее время стали похожи на кроссворд — один раз разгадал и забыл.

— А что, альтернативы коммерческой прозе никакой?

— Вся литература сейчас разделилась на три потока — коммерческое сочинительство; литература момента, крика, эпатажа; и литература художественная, которая в самом забитом состоянии находится. Хотя именно она продолжает традиции русских классиков, начиная с Пушкина.

— Как литературно-художественные журналы сейчас живут? Когда-то они были очень популярны у читающей публики.

— Литературно-художественные журналы живут плохо. Это связано с уменьшением числа подписчиков. Людям оформить подписку часто не по карману. Библиотеки тоже не всегда себе могут это позволить. И тем не менее мне бы не хотелось, чтобы этот институт совсем исчез. Я много лет работаю заведующим отделом прозы в журнале «Наш современник». Вся проза России стекается ко мне. В год мы получаем около тысячи рукописей от авторов. Но я не волшебник, мы можем напечатать в среднем 30 рукописей. Представляете, какой жесткий отбор идет?

— Сложно выбирать лучших из лучших?

— Непросто. Мне настолько жалко бывает молодых авторов, которые отправляют свои рукописи в журналы, а их там никто не ждет, потому что тексты непрофессиональны. Хорошо, что в регионах сохранились писательские организации, где молодым начинающим авторам могут помочь старшие коллеги, и есть местные альманахи, где больше возможностей быть опубликованным. Изменится ли эта ситуация с российской литературой когда-то — не знаю, я не пророк. А пока, как говорил Антон Павлович Чехов, всякого только что родившегося младенца следует сильно высечь со словами: «Не пиши Не пиши Не будь писателем»(Смеется.)Потому что писательский зуд неизлечим.

Екатерина МАЙ